Ни в коем случае, не хотелось, чтобы «ГЕРБАРИЙ ТЕХНИКИ БЫСТРОГО ПИСЬМА», понимали как законченное литературное произведение, в отличие от «Техника Быстрого Письма» или «Нехардкор». Это всего лишь черновики и поэтический мусор, в котором среди всякой дряни, возможно, блестят изумруды, но чего не бывает на помойке…

Досужий и рассерженный читатель, конечно, вправе спросить – Чего ради? Или как выражаются в нашем с Вами кругу, – Какого хуя? Но я отошлю его к предисловию к четвёртой редакции, или как выражаются в нашем с Вами кругу – …, многие стихи были выброшены, вырваны с кровью, вследствие своей идеологической перегруженности, другие были откровенно слабыми или цитатными (первая редакция)... я признаться, всё-таки, чувствую некоторую неловкость, выставляя свою мастерскую на всеобщее обозрение, поэтому хотелось бы подчеркнуть ещё раз: «Нехардкор», «Техника Быстрого Письма» - законченные литературные произведения; две первые части трилогии «Галлюцинации», которую я намерен завершить в неизвестном нам всем будущем. Что же касается «Гебария…» - он имеет отношения вовсе не с литературой, пожалуй, это плохо-хронологически-алфавитно-зафиксированная история моих поражений и побед. Каждое стихотворение «Техники Быстрого Письма» писалось Ван-Гоговским методом, то есть очень-очень быстро. От 10 до 30 минут. Лучшие стихи сборника написаны практически в бессознательном состоянии. От идеологии (вторая редакция) я пришёл к музыке (канонический текст) и в этом вижу свою главную заслугу, как поэта. «Гербарий…» даёт ухудшенное и размытое изображение того, как всё происходило, не имея при этом никакого отношения к литературе, как впрочем, и "Интервью с двумя неизвестными" – гигантским, проржавевшим громоотводом, установленным мной в самом начале текста исключительно для его заземления, чтобы стало понятно сразу и безоговорочно ЧТО я, сейчас, считаю поэтичным, и главный герой которого отвратительный пошляк, самовлюблённый неудачник, отобравший у автора даже его фамилию… Впрочем, это уже другая история…

Лёха Никонов

03.07.23.04.05.

Автор играет с нами,

то есть, на самом деле, со мной.

Кто-то из нас - больной.

02.12.22.02.05.

Бездарности нет красивей.

Цвет подворотен – синий.

Я хочу, чтобы все шлюхи в городе

ссали тебе на лицо.

Удобней быть подлецом.

Больной, извращённый и возбуждённый,

в грязной комнате,

вот что такое поэзия

двадцать первого века.

Это когда лезете

во внутренности человека.

В общем то хирургия –

кишки, дерьмо и скальпель.

Я, безусловно, предатель.

Я тебя ненавижу – Россия!

Вместе с твоими берёзами

и городами, где

весна начинает грозами

ебаную канитель.

04.02.

Безразлично, которое время суток,

то есть, какой-нибудь промежуток

на циферблате, совсем безразличен.

И хотя он, конечно же, явно отличен

от других, что появятся много позже,

в чём-то они похожи.

Эта похожесть, предельно шатка -

у неё есть своя загадка.

Не будем же торопиться с ответом,

давай, лучше, этим летом

курить и бухать, и не думать вовсе

о том, о чём нас не просят.

Луна оказалась совсем раздетой

и небо, разорванной грязной газетой,

скомкано. Видимо так и надо.

Всё предопределено.

Так не выдерживает взгляда

выбитое окно.

22.40.03.06.04.

БИСЛАН.03.09.04.

ебаные пидары.

ебаные пидары.

ебаные пидары.

ебаный пидар.

БОНАПАРТИЗМ И МЫ

В наше время,

на книжных прилавках подержанных книг

легче простого

жизнеописание Наполеона

разных писателей, лучше и хуже…

Но что интересно -

попробуйте найти что-нибудь о французской революции,

Конвенте, Марате и Робеспьере…

Не выйдет!

На улице вышеупомянутого персонажа,

а потом и в соседнем сквере,

мы превращали прогулки в парады

жителей городской империи.

О, какие великие люди –

исторические деятели,

нагадившие кровью

и попавшие в учебники.

Улица гремела, и люди шагали -

сила концлагерной жизни!

Мы наблюдали. Я и приставший

обыкновенный житель

этого города, где нас окружали

скверы, дворцы и милиция.

Это не игра слов и не путаница,

а констатация факта!

Вам, жителям этого времени,

в ожидании террористических актов.

06.05.01.05.

В купе уже засыпали,

в плацкарте бухали

и лапали девок.

И те, и другие не знали

зачем и куда они едут.

Я тоже не знал,

спать не хотелось.

Я был в вагонах, где лапали девок,

пили из горла водяру,

смеялись, когда хотелось

плакать и выть от отчаяния.

Но вместо этого мы все кричали

какую-то песню и пили водку,

запивая её минеральной водой.

Кто выходил из вагона уже не возвращался.

Никогда.

04.05.

Время это растаявший лёд,

оно в лужу вселенной течёт.

Поэты об этом не говорят.

Это тот самый последовательный ряд

всей нашей жизни.

04.30.12.04

Вчера, мы с барабанщиком, разъебали

мою и без того разбитую гитару,

причиной чего служат эти строки.

Я точно знаю; что никогда не стану

Знаменитым Русским Поэтом. Водки

пить не умею и много ругаюсь матом,

но вчера мы разбили гитару

и как же начаться закату,

без этих слов, если нет струн, а курева больше,

чем можно себе представить?

Начальный размер выброшен,

буквально растоптан ногами.

07.03.

Двадцать четыре дороги,

выползают из города

в разные стороны.

по стране, в которой

мы живём, где мы вечером слушаем

как говорит на чужом языке

город с ножом в руке,

как распинается утро

на перекрёстках и площадях -

матом и разговорами

о следующей заработной плате.

Этот город как будто в платье

из паутины железных дорог,

из новостроек, окружающих центр

безупречного серого цвета.

Практически существуют только жертва

и палач. Наблюдатель и объект.

Плюс закон компенсации.

На границе у цивилизации

так было всегда и, наверное, будет.

Здесь

по шесть месяцев

холодно.

Двадцать четыре дороги по людям

выползают из этого города.

04.20.17.01.05.

Из крана капала вода

и задавала ритм.

Внимание! говорит

бесконечность. Никто не слушал.

Перебивая друг друга, несли чепуху,

а ритм был идеальным.

Я вскочил и закричал:

– Заткнитесь суки!

Меня ударили в лицо,

связали руки,

делали вид, что меня просто нет.

– Ну, что вы! Очень примитивный поэт,

под явным влиянием Бродского,

Маяковского,

Рембо и Аполлинера.

Меня пиздили ногами. Для всеобщего примера

выставляли политиканом

или безграмотным наркоманом,

но из крана капала вода

и я слышал невиданный ритм

бесконечной вселенной.

02.25.23.04.05.

Издайте сборник моих стихов,

а лучше идите нахуй.

Я, собственно, уже разговариваю с будущим,

и так далее.

Я не бегаю по редакциям, потому что они мне не нужны,

я пишу стихи для шпаны,

и девчонок из концлагерей,

которые будут всегда,

следовательно, когда

стыдливо

выговаривая моё имя

профессура будет считать цитаты -

у меня для них выгребная яма -

пусть не забывают,

что я ненавижу

любую причину – прямо.

03.15.25.02.05.

Каждый убийца конечно художник,

даже если рисует мелко

и, в самом деле, ведь ножик

не бухгалтерская скрепка!

Моя учительница была такой же –

проверяла мои ощущения,

своей перекошенной рожей

вызывая одно отвращение.

Не замечая бирюзовой волны

неба, в окружении новостроек,

фабрик, заводов, тюрьмы,

телеграфных столбов, помоек…

– она лезла мне в душу,

наглая тварь…

в этом вся, правда!

Она хотела меня наебать

и если б у неё получилось,

была бы рада.

Я ударил её в лицо кулаком

и на нём появились знаки –

смирения и доброты,

а потом

меня выгнали из путяги.

03.23.06.06.04.

Когда мои чувства,

всей своей стаей

распяты на CD-R-ах

магнитофонных лентах,

листах бумаги,

подлым обманом

кажется всё. И выходит

есть только право на ненависть.

Имеет смысл воевать

только с ветряными мельницами.

Полон рот слюны и низость

кажется совершенством -

крайностью чистоты,

а так называемая близость -

пустые мечты.

Ни с кем

не быть

вместе

вот любовь и ненависть.

01.00.15.12.04.

Кончено со словами.

Полубезумный Верлен

пьянствует в кабаках, ищет Бога

в стаканах с абсентом

и разглагольствует

о стихах, туманах Моне, Уистлире

и туалетах Парижа.

В носилках несут поэзию мёртвого века

четыре негра.

В поясе прочно зашиты

пресловутые двадцать один фунт

золота - это потяжелее

двух тоненьких книжек

и нескольких стихотворений.

Белый песок отражает глаз неба,

и воздух шевелится от жары.

По расчётам, до гор добираться

ещё пару суток.

Мир поменялся и стал безупречным -

хочется ссать и ебаться.

В письмах сестры

разумные предложения, расчёты

и благодать

практических рассуждений, мать

довольна - ты всё-таки заработал

приличную сумму

и мог бы приехать.

В Шарлевиле тебя уже ждут.

Хочется ссать и ебаться, скоро привал,

это солнце тебя убивает за то, что раньше ты его убивал.

Остановка. Поссал. Выебал сопровождающую негритянку.

Если бы увеличить

сумму денег хотя бы вдвое.

Со мною

только двадцать один фунт.

До гор добираться ещё пару суток.

Бухгалтеры из компании

обещали прибавку.

Эти негры ползут

или стоят на месте?

Неужели нельзя быстрей?

И с чего он решил, этот жалкий военный,

что мне интересен

мерзкий хлам детских песен?

За него не заплатят ни су.

Я не помню ни строчки

из, как его… … …”Пьяного корабля”.

На носилках несут меня -

французского инженера

снова хочется ссать.

Вечность Обретена.

03.55.07.08.02.

Крайних условий гордость,

грязная, как мораль.

За то, что хотели вольность,

они получили сталь.

Деньги - свободу в бумаге ,

системы развитых культур.

Грязь фиолетовой радуги,

зависимость от купюр.

Действительность это абривиатура ;

полуфабрикаты стоят дешевле.

Постмодернизму дворовая культура -

петля на шею.

30.05.02.

Мы не попали в штрафные батальоны

И не жрали землю от страха за

жизнь, которая притворяясь новой

ничем не отличается от колеса.

Когда понимаешь, что всё уже было,

точно во сне -

мы оказывались такими счастливыми,

как на войне

во время выстрела, пролетевшего мимо…

хотя выстрелы не летают,

летают пули…

Нас обманули.

Слова никому не нужны.

Наша война обернулась кошмаром.

Мы видели только то, что видели -

всё остальное, пропало.

И некому даже вычислить,

что же это, было, такое.

Огромный

бенгальский огонь, разноцветная вспышка?

04.20.08.01.05.

Надо резать горло,

чтобы целовать внутри.

Вырезать глаза и лизать

солёные леденцы.

Выбиваться в богатую сволочь

или толкать речь,

а если появятся деньги

надо их сразу жечь.

И если появится право

делать, что хочешь, знай –

вся жизнь это только расправа

или открытка. Рай

это просто облако,

оно ритуально рвётся.

Свобода стоит, так дорого,

что больше не продаётся.

27.05.02.

Но ведь без этого

нет ничего.

В гордость одетая,

в сталь и гранит.

Я тебя помню.

Я хочу видеть стриптиз

подъёмного крана, и

небо в широких границах

солнцезащитных очков,

асфальт с твоей тенью…

14.06.02.

Понять тебя, куда как, просто

и невозможно в то же время.

Хоть, я давно уже не верю

в ответы на вопросы,

я слушаю тебя и мне не важно

о чём

ты говоришь. Мне нравится, как горячо

горят твои глаза. Как страшно

становится, когда приснится старый сон,

что видел пару лет назад.

Вот точно так же;

ты говоришь о книгах или тряпках,

а я, испуганный, так внятно

вижу - говоришь не ты,

а время сквозь пространство.

И дело здесь не в тряпках или книгах -

придуманной, ненужной ерунде.

Тут дело в вечной красоте,

которая в твоих глазах застыла,

как у раскрашенной мадонны Рафаэля.

Всё дело в том, что ты любила,

а я в любовь уже не верил

и видел в ней лишь книжную мораль,

блевотину для телесериалов.

Но в миг, когда ты перестала говорить,

застыла даль

земли, небес и океанов.

И я простил тебе любовь.

01.15.23.04.05.

Предисловие к 4-ой редакции «Техники Быстрого Письма»

Заметил ли кто-нибудь, кроме нескольких проницательных читателей, что название сборника начинает принимать несколько издевательский вид? Вся это грязь первой, и даже более жестокой второй редакции – тот самый ахматовский «сор из избы», который так долго русские поэты прятали от наивных потребителей «высокой» поэзии – всего лишь метафора, возникновение стройного и композиционно выдержанного сборника стихов из хаотического нагромаждения реальных кошмаров, разочарований, радостей; то есть всего того, что традиционно принято считать главными мотивами возниковения стихов, и собственно, поэзией. Спешу откреститься от желания кого-нибудь, куда-нибудь вести или проповедовать очередную «высокую идею», что является обыкновенной пошлостью. «Техника Быстрого Письма» – книга, которая пишется на глазах у читателя. До этого момента мы все имели дело только с окончательным и не подлежащим перемене вариантом. И только избранным (филологам, семантикам и прочим библиотечным крысам) было знакомо упоительное чувство наблюдения за произростанием произведения. Хотя есть чудаки, предпочитающие искусственные цветы настоящим, я предположил, что показав читателю лабораторию (хоть и похожую больше на сортир, но всё же лабораторию) и, соответственно, происхождение, приозростание стихов из хаоса небытия – я не сколько разоблачу уже разоблаченный миф о святости творческого акта сколько создам совершенно новую ситуацию, в которой читатель будет находиться в процессе возникновения текста вместе с поэтом! Удивительно, что та самая реальность под названием ИНТЕРНЕТ (и только она !!!) которую я традиционно побаиваюсь и всячески сторонюсь, помогла мне в этом литературном эксперименте, за которым наблюдает не более 60-100 человек, но это уже прецедент! И даже, кажется, первый в истории литературы. В связи с этим мне вдвойне неприятно и отвратительно толкование стихов из этого сборника в качестве плоских социальных манифестов или каких-бы то не было натуралитических сцен. Вопросы, типа «Куда нас ведет эта поэзия?», «В чём её нравственный посыл?» кажутся мне нелепыми и неимеющими никакого отношения к данной развивающейся ситуации. Время, терракотовая заря над блочными домами и зигзаги прожекторного света – вот главные герои «Техники Быстрого Письма», а не «униженные» и «оскорбленные», ковыряющиеся в собственном дерьме и уж тем более не пъедестал поэта, с которого он блюёт на окруживших его ментов! Представляю четвёртую – предпоследнюю редакцию моей скромной книжки, я надеюсь, что заинтересованнный читатель, оказавшийся волею судеб в моём, вот уже почти двухгодичном приключении, наберётся терпения и дождётся финала, в котором его, как впрочем и меня, ожидает не мало сюрпризов и ловушек.

10 декабря 2003 г.

Только мы имеем право отменять согласные.

Стихи всего лишь кайф.

Как музыка, архитектура, как живопись

и редкие, прекрасные минуты,

когда всё то, что называется культура -

хороший героин.

Всё остальное лицемерие и низость.

И эта близость к пониманию искусства,

всего лишь то, что называется приход

у наркоманов, но поэты,

которые умеют слушать век

всегда оказывались где-то

не там где каждый человек.

Они проваливались в яму

позорных рифм и пустоты стихосложения.

Но, ведь, стихи важнее всех людей!

О, дайте мне такую дозу,

чтоб ярче тысячи огней

сверкали строчки. Как угроза!

Я должен видеть это сам.

А я, как будто на коленях,

показываю небесам,

как тянутся мои видения

блестящей, разноцветной лентой.

Когда меня поставят к стенке

я буду им кричать, что это

так бесполезно, что едва

мне вышибут мозги -

мои несчастные, ужасные слова

кристаллизуются в стихи.

02.10.24.12.04.

Транквилизаторы или трава,

всё это ерунда.

Главное будет текст,

где никогда не было. Две тысячи два.

Пьянки и медузы воспоминаний,

ужас перед известностью -

раковой опухолью художника.

Одесную,

сидя у престола третьего века,

скалится северное королевство;

предвыборными плакатами,

стреляющими автоматами,

тем, чему даже ты не поверишь,

и требует Газа и Зрелищ.

19.29.03.12.02.

У процессора слишком искусственный звук,

поэтому лучше простой перегруз на комбе

и блевать в микрофон для того, чтобы слышать стон,

открывающего пространство змея.

Искусственная вселенная

падает вместе с нами,

и ночными звонками

по телефону шлюхам.

пытаться про это забыть -

глупо.

04.00.06.07.02.

Фонограмма за окном:

мат и крики гопоты –

караоке для ментов,

ведь кругом менты.

Проезжающих машин

вечное нытьё,

лай собак за визгом шин –

это всё моё.

Морзе женских каблуков,

тишину втоптавший свист.

И откроется окно, как заглавный лист.

03.38.29.07.02.

Что нам делать после “Чёрного квадрата”.

Восемь исписанных авторучек в месяц.

Лампа светит в лицо.

Сбоку от входа шатается воздух.

Здесь и сейчас!..

В этот момент... один из вас

мне крикнул в лицо

– Тебя здесь все

считают подлецом, грязной сволочью…

ты не заслуживаешь успеха, -

я стал, буквально, задыхаться от смеха,

а он продолжал,

– Таким как ты - время от времени

следует давать пизды.

– Что ж, я согласен!..

конечно…конечно…

в определённом смысле это полезно

каждому…

именно это, я имел в виду,

когда выдумывал на ходу

весь этот сборник…

втаптывал океаны в грязь,

бредил какими-то интервью,

убеждённый, что сразу

все страны стихами перекрою.

Назову их другими словами!

Вслед за Хлебниковым и Туфановым

обозначу их самыми главными!..

Оказалось, что много круче -

восемь исписанных авторучек.

01.50.05.08.05.

Это жалкий запах духов

или встреча в чужом подъезде.

Разве это счастье, когда

из-за этого весело?

Это мир, точно мыльный пузырь,

или рифма из белых стихов.

И летает по небу пыль

в окружении облаков.

Это счастье, когда швырнут

очередную сплетню - похуй.

А вот когда зима,

это действительно плохо.

00.36.23.11.02.

Это инстинкт.

И я повинуюсь

твоему великолепию улиц,

которые скользят под ногами.

Так оранжевыми кругами

расползается кровь на бумаге.

Хватит!

Я думал стихи - необходимость

и превратился в мишень,

в подонка, выцеживающего слова

в любых обстоятельствах.

Везде и всегда.

Кому это надо?

И для чего?

Я уже, блядь, не узнаю никого

и никому не верю,

точно прирученный волк,

скулящий перед твоей дверью.

14.00.15.03.05

Этот случай ещё не изучен, пока.

На удивление знакомые тучи

цвета топлёного молока

выглядят плоским фоном

и это продолжится долго;

у моего разговора

нет никакого толка.

Но солнце уже разгладило

складки ночного залива.

Я всегда ненавидел праздники,

как запах от керосина.

Это уже не песни -

я охранник в концлагере

и на вашем месте

я бы не справлял праздники.

Предлагаю другую возможность,

посмотри, как она проста –

жёлтый снег одевает прохожих

в одинаковые цвета.

07.47.30.12.04.

Я всё время теряю свои авторучки

и убеждения, которые нельзя терять.

Нельзя оставаться без убеждений,

без них невозможно спать.

Но, сейчас, мне важней авторучка,

рифма прыгает, мешает уснуть,

вырастает гигантским деревом,

выражает секретную суть.

01.50.23.04.05.

Я знаю разных девчонок;

коротко стриженных и с косами,

Тех, которые вздыхают обречёно,

И тех, что показывают язык розовый.

19.40.16.09.03.

Я не хочу говорить словами.

Словами надо насиловать, а

лучше всего убивать.

Красивая девушка - это свинья.

Все остальные прячут

интимные части тела, тоску

или кровавый шухер рассвета,

и приставляют меня к виску

Маяковского пистолета.

01.07.02.

Я по-прежнему пишу дурные слова,

а что делаешь ты?

Слушаешь музыку, читаешь книжку

или всё-таки думаешь обо мне?

Или с отчаяния привела пацана

и он тебя трахает. Ах, не надо.

Это всё лишнее.

У меня температура – тридцать восемь.

Здесь слишком поздно начинается лето

и слишком рано кончается осень.

22.10.20.04.05.

Я тебя люблю, люблю, но скажи – зачем?

Мы с тобою в окружении этих стен.

Сотен глаз и бездны неба,

грязной синевы,

в окружении деревьев,

без листвы.

Как? Ведь по календарю весна, а на деле?

Мы точно сошли с ума

в самом начале недели.

Я тебя люблю, люблю, но скажи – зачем?

Мы с тобою в окружении этих стен.

02.47.28.04.05