Rebel / 27 февраля

Когда мы попали в зал, в нем стояло человек 20, а на сцене происходил саундчек ПТВП. Правда, понять, что это именно они, мне удалось только после появления на сцене вокалиста Лехи Никонова. Во время саундчека было сыграно 3 песни и явных проблем со звуком у группы не было. Ребята пошли в гримерку, мы было ломанулись за ними, но суровый охранник сказал, что в гримерку пускают только избранных — с печатью на руке. Получив на входе сей необходимый отличительный знак, мы встретились там же с Егором (басист ПТВП), с которым и договаривались об интервью. Он провел нас в гримерку, объяснив по дороге, что через 15 минут им уже надо срочно куда-то выезжать. В таких условиях интервью получилось не только коротким, но и весьма сумбурным, так как вычленить в своей голове из всего многообразия имевшихся там вопросов лучшие мне за 10 минут чистого разговора удалось очень относительно. Но все же предоставляю на суд читателя результат этой беседы с Лехой Никоновым:

Как тебе саундчек?
Саундчек п*здатый, мы 20 минут саундчекились. Перед нами группа час саундчекилась, мы за*бались их слушать. Вот.

Ну а со звуком проблем нет?
У нас нет. Ну, мне голоса мало, но мне всегда мало голоса, ну потому что я х*ево вообще… Я потому что петь не умею. (смеется)

А почему твоя группа исполняет панк-рок? Тебе же, вроде слегка другая музыка ближе.
Я не знаю, почему нас называют панк-роком. Я думаю, что это глэм-панк.

Ну а панк-рок для тебя — это больше музыка или самовыражение?
Панк-рок — это определение того, чего… Ну ты знаешь, что это вообще может сыграть чувак в подворотне, и это будет панк-рок. Вот, тебе наш барабанщик скажет, что такое панк-рок.
Денис: Панк-рок — это когда палочкой себе в глаз фигаришь и орешь «ВХИИИ!!!» (все смеются)

Возможно ли, что группа пойдет по какому-то коммерческому пути развития? Как Наив какой-нибудь.
Я не понимаю, что значит коммерческий путь. У нас нет контрактов никаких со звукозаписывающими студиями.

То есть это, грубо говоря для себя творчество, нет никакой цели заработать бабла на этом?
Нет, ну почему обязательно заработать бабла? Есть цель — записать п*здатый альбом, а бабло не имеет отношения к искусству. Главное — записать п*датый альбом. Моцарту платили за его музыку, а Ван Гогу не платили. Какая разница, и то и другое искусство. Зачем ставить эти коммерческие границы? Как бы твой вопрос, он ставит эти границы коммерческие. Если я тебе скажу: «Нет, мы не играем за бабки», это будет неправда, потому что нам тоже за этот концерт заплатят, понимаешь? Но мы-то играем, не потому что нам заплатят, а потому что нас прет. А то, что заплатили — это п*здато, да. Но если б нам не платили, мы бы все равно играли, какая разница.

А почему твои стихи до сих пор не изданы?
Не знаю, они в интернете лежат. Если стихи хорошие, они останутся навсегда, если они говно, туда им и дорога.

Ну навсегда они могут остаться только в памяти людей, правильно? А для этого нужно, чтобы как можно больше людей их прочитало. Почему ты тогда не хочешь их печатать?
Почему я не хочу? Если придет чувак и скажет «Я их напечатаю», то я скажу: «Печатай». Я просто сам не бегаю по редакциям и не говорю никому, что мои стихи печатать нужно.

То есть тебе это не нужно?
Мне не нужно. Если это кому-то нужно, пусть печатают, я только за, я же не против. Вот и вся х*йня, тут нет такого… Ты опять ставишь альтернативу, понимаешь, там, где ее вообще нет. То есть, как бы я пишу стихи, не потому что мне этого хочется, понимаешь? Я ненавижу эту х*йню, реально. То есть вот да, мне так кажется… Не мы выбираем литературу, а она выбирает нас. Это печально очень, я бы даже сказал, что это трагическая история.

А с чего тогда началось, как сложилось, что ты стал писать стихи?
Ну я не знаю. Я барыжил дурью до 25 лет и думал, что деньги — это самое п*здатое. Я не знаю, почему. Мы не можем знать последствий ни наших действий, ни чужих действий. Или там, что хорошо, а что плохо. Ты можешь дать чуваку под жопу пендель, и от этого станет кому-то за*бись, а можешь дать другому денег, и он сдохнет на следующий день. Мы не можем знать последствий того, что хорошо; что к чему приводит. Я не могу сказать, что привело к тому, что ты оказался здесь, а я рядом даю тебе интервью, а не наоборот, я беру у тебя интервью. Хотя я же тоже работал там в газете в Выборге и точно также там брал интервью у всяких людей. Ведь это же на самом деле неизвестно, почему, откуда я знаю. Никто не может сказать, сто произойдет и при каких обстоятельствах. Набоков пытался это исследовать, но даже он, по-моему, не сподобился.

Ну а тебе в принципе больше нравится читать литературу или писать стихи?
Читать, конечно, нравится больше. Писать тяжелее намного. Но иногда бывает, что и писать п*здато, но это крайне редко бывает.

Скажи, а есть что-то, как ты сам считаешь, ради чего ты этим занимаешься?
Нет, у меня нет цели. Вот к доброму, чистому, вечному меня не тянет. Но я и не хочу людей ни к чему призывать, потому что это нелепо очень. Я сам в себе еще не разобрался, как я могу какого-то другого человека там учить чему-то, в нем разбираться. Это нереально для меня. Я не хочу никого ничему научить, потому что я сам еще учиться многому должен…

Ну смотри, если реально посудить, то в принципе теоретически твои стихи вполне могут толкнуть на революцию. Ты об этом вообще не заморачиваешься?
Нет, я не думаю, я не хочу об этом думать вообще. Это не моя вообще задача. Задача моя… Я считаю по поводу своих стихов: это выдается, что выдается. Это могут быть плохие стихи, могут быть хорошие. А может и такое быть, что человек тебе говорит: «Давай там что-то!». Но, как Мандельштам говорил, поэт должен быть уверен в том, что он делает. То есть, понимаешь, ты не должен регрессировать.

Но ты говорил когда-то, что твои стихи — это борьба с постмодернизмом. Это так?
Ну вообще… Ну нет, мои стихи — это мои стихи, но в том числе в моих стихах, если мы берем борьбу сторон, то я против постмодернизма, да.

Ну а чем тебе не угодил постмодернизм?
Смотри мою статью о постмодернистской глобализации (на сайте ПТВП — прим. автора). Там все понятно написано. Я, конечно, несколько наивно описываю, но я считаю, что так правильно, то есть, в принципе, там все так по делу.

А к русскому постмодернизму ты как относишься? К Пелевину, Ерофееву?
Какая разница, русский или иностранный? Постмодернизм он тем и постмодернизм, что он не имеет как бы национальности. Постмодернизм — это такое дело, когда ты мешаешь всё подряд и все подряд тебя будут любить. Вот Уорхолла привезли в Эрмитаж, и все должны радоваться. Нет, ну я радуюсь, а хули.

Как ты считаешь, а есть вообще современная достойная литература?
Современная? Может быть, есть. Я не читал из современного ничего. Ну, после 80-х годов. Только в 80-х и раньше. После Бродского, я не знаю, кто еще из серьезных. Ни одного серьезного поэта или писателя в России после не было.

Ну а всякие модные Паланики и т.п.?
Ну это не писатели вообще, это не литература. Нет, ну Дюма тоже не был, но Дюма нормальный писатель, тоже неплохо писал. Но разговаривать об это с точки зрения литературного процесса нелепо. Понимаешь, да? Опять-таки безальтернативные вещи.

А в стихах и в литературе вообще для тебя что важнее: форма или содержание?
И то и другое должно быть. И еще должна быть атмосфера… Да, должно быть все. Все должно быть, вообще все. Потому что если будет одна форма, то это фигня… Короче, должно быть все. Но, так как это невозможно, то надо исходить из своих возможностей. Будьте разумными, стремитесь к невозможному.

Ну а когда ты сам пишешь стихи, то больше стремишься красиво написать или какой-то смысл вложить?
И то и другое. Все должно быть п*здато вообще, и там и сям. И, короче, вообще все должно быть зае*ись. В этом суть глэм-панка… Ну, все надо ехать, пацаны. Да, ну все.

Спасибо.
Да ладно, все ништяк, нормально.